Удар в челюсть отлично проясняет сознание – эту истину Марил удосужился проверить на собственной шкуре, не более чем четверть минуты назад. Он сел и потёр подбородок. Уже почти рассвело.

– Э-эй! – крикнул герцог.

В горле пересохло, поэтому звук получился слабым и хриплым. Де Конт откашлялся и повторил увереннее, но никто так и не отозвался. Вокруг только Пустошь – однообразная, бескрайняя.

Сколько он успел пробежать, прежде чем под ноги попался тот злосчастный камень, Марил сказать не мог. Последнее, что он запомнил – нападение на лагерь неведомых тварей. Крики, гром выстрелов, лязг оружия и… взгляд, голодный, безумный… Перепуганный насмерть герцог побежал куда глаза глядят.

Пустошь выглядела удручающе однообразной, куда ни посмотри. Де Конт попытался вернуться по собственным следам, но вскоре понял, что затея безуспешна – он заблудился. 

^{Марил Де Конт | Художник: Екатерина Максимович}

– Ну, роскошный дворец нам никто и не обещал, – хмыкнула Наварро.

Леод, похоже, ожидал увидеть здесь укреплённый форт, однако дом Килвара оказался старой лачугой с непонятной металлической штуковиной, похожей на крышку от чайника с трубой, вместо крыши.

Хижина примостилась в тени огромного валуна, невесть откуда взявшегося. Обосновался старый отшельник вблизи небольшого оазиса. Раскидистых пальм здесь не оказалось, только плотный ковёр из мясистых грязно-зелёных листьев непонятного происхождения.

– Этот цветок известен как «кровь на снегу», – поведал Килвар, – но здесь он никогда не цветёт – слишком жарко. Зато из него выходит отличный суп!

– Каким образом этот старик вообще умудряется выживать здесь? – шепнул Леод. – Голодные твари должны были растерзать его давным-давно.

– Он здесь не «выживает», – заметила Кайна, – он здесь живёт.

Килвар тем временем, напевая песню на незнакомом языке, подполз к хитроумному устройству, черпающему воду из колодца, и дёрнул за рычаг. Механизм пришёл в движение: завертелись лопасти ветряной мельницы, вода зажурчала по жёлобу.

– Скоро здесь пройдут мои друзья, – заверил маг, – думаю, вы сумеете договориться, и они вам помогут.

* * *

День начинался всегда одинаково. Килвар просыпался раньше всех и приводил в действие нехитрый механизм подачи воды. Мягкий перестук костяных колокольчиков будил остальных. Меню старого отшельника не отличалось богатством и разнообразием: суп из листьев, жаркое из листьев, рулетики из листьев в листьях, лиственный чай… иногда в блюда добавлялись грибы – они изредка находились в зарослях у родника – или улитки. Особым деликатесом считались небольшие ящерки, что водились близ хижины.

Дни проходили в сонном разморенном дурмане, а вечера – за разговорами. Жара уходила, уступая место ночному холоду. Разводили костёр, кутались в тенты, попивая горячий отвар, и слушали, слушали…

– Не может быть счастливо государство, если несчастен хоть один гражданин, – говорил маг, забивая трубку пахучими травами.

Костёр трещал и лизал колени жаром. У старика был свой состав курева буквально на все случаи жизни: перед сном, перед обедом, для игры в кости, на дорогу и, конечно же, для разговоров.

– Нельзя всем угодить, – возражал кто-то, – всегда будут недовольные.

– Но к этому нужно стремиться. Целью государства является счастливая жизнь всех его граждан. Негодование происходит из-за отсутствия равенства. Перевороты оказываются следствием нарушения относительного характера равенства и искажения принципа политической справедливости, требующего в одних случаях руководствоваться количественным равенством, в других – равенством по достоинству. Закон превыше всего. Существенной чертой закона является его соответствие политической справедливости и праву. «Всякий закон в основе своей предполагает право». Следовательно, это право должно найти свое выражение, воплощение и соблюдение в законе. Отступление закона от права означало бы переход от политических форм к деспотическому насилию.

По какой-то непонятной причине хищники, действительно, обходили это место стороной. Оставались только старик и его философия. Килвара оказалось совершенно невозможно переспорить, на каждый аргумент у мага был ответ.

– Сложнее всего переспорить самого себя, – заметил как-то отшельник. – Поверьте, я провёл много времени в подобных спорах.

^{Килвар | Художник: petrovi4}

* * *

Крэм затянулся и выдохнул, стайка разноцветных пузырей устремилась к потолку. Кэндра всегда была против курения. Шарики весело прыгали под крышей, пока, наконец, не вобрались в кучу в самой высокой точке. Килвар любил говорить про политику, мага интересовали последние события во внешнем мире. Ко всему этому инженер утратил интерес давным-давно, а с недавних пор подобные разговоры даже раздражали его. Мастер предпочитал проводить вечера в тишине хижины. Крэм пододвинул низенькую тумбочку, сложил на неё кучу толстых книг и вскарабкался на получившуюся конструкцию. Чтобы дотянуться до пузырей пришлось встать на цыпочки – старый инженер едва не свалился.

Шарики не лопались от прикосновений и прекрасно держали форму. Особая игра света на мембране, специфический запах и игнорирование законов мироздания не оставляли никаких сомнений – это то же самое вещество, что подняло в воздух Бренхольм, только этот состав стабилен…

* * *

Звериный рёв, полный бессильной злобы, разнёсся под сводами Зелёного дома. Бер-Кун со всей яростью полоснула по никчёмному теперь валуну лапой, оставив на нём внушительный след и один из своих когтей. Магия покидала это место, как вода разбитый сосуд. Внутри эльфийский дворец ещё сохранял привычные очертания, но снаружи уже почти не отличался от обычной рощи. Чары, поддерживаемые владыкой, ушли отсюда вместе с ним. Магический свет угас, а трон превратился в обычный камень, коих сотни разбросаны по лесу.

Женщина-кошка в отчаянии опустилась на колени. На глазах народа она никогда не позволяла себе такой роскоши, но здесь, в тишине покинутой твердыни… слабость тихо подкралась и навалилась камнем на плечи, придавив к земле тяжким грузом.

Запах смерти заставил Бер-Кун вскочить и обернуться. Незваный попутчик не осмелился войти под своды дворца, но вонь тлена и разложения выдала его и оттуда.

– Зачем встал?! – ощетинилась магесса, покинув Зелёный дом.

Тяжелая лапа взметнулась для удара, но кошка сдержала свой порыв.

– Ты слишком слаб, – сказала она уже мягче, – тебе нельзя ходить, тем более за пределы купола.

– Прости, – Эштанги виновато опустил взгляд. – Я хотел увидеть небо…

Бер-Кун дала понять: её дела – не его забота, эльф и не лез. Принц ожидал посреди поляны.

Странная хворь преследовала владыку с тех самых пор, как женщина-кошка вырвала его из цепких пут Древа Иррегг. Эштанги словно медленно разлагался изнутри: кожа впала и посерела, как у покойника, глаза гноились и почти ослепли. Эльф то и дело исторгал из себя желтоватую слизь.

Сюда магесса пришла в поисках лекарства. Магия трона должна была подпитать ослабшего владыку, но чары ушли… Ничего, будет новый трон!

– Идём, – позвала она, – того, что я искала, здесь нет.

Эштанги подчинился.

^{Бер-Кун | Художник: Николай Никитин}

Бер-Кун вздохнула и вернулась назад – больной эльф не успевал за её шагом.

– Обопрись, владыка, – сжалилась она.

Такая прогулка стоила принцу многих сил, а его смерть в ближайшие планы магессы никак не входила: Эштанги должен был дожить минимум до появления наследника.

– Зелёная звезда потухла, – заговорил эльф.

– Что?! – удивилась кошка.

Девушка даже остановилась. Впрочем, она быстро взяла себя в руки, сдержав порыв влезть на ближайшее дерево, дабы лично в этом убедиться.

– Значит, твой брат мёртв, – заключила Бер-Кун. – Мы – единственный оплот нашего народа.

Пожалуй, вылазка всё же принесла пользу.

* * *

Новый трон был сделан за одну ночь. Его выполнили в плоти живого дерева, росшего на краю поляны, заменяющей главный зал. Хранители пропели древние заклинания, заставляя растения подчиниться магической воле и напитать престол силой.

Теперь Эштанги сидел здесь почти постоянно. Большую часть времени владыка дремал, но ему заметно стало лучше.

– Всему свой час, – промурлыкала Бер-Кун, поглаживая живот.

* * *

Среди кочевников ходит легенда о великом поэте, слава которого смутила правителя могучего каганата, и тот велел привести певца и испытать его талант. И дал правитель ему задачу – сложить сагу, воспевающую красоту Пустоши, в сто двадцать строф, ни разу не повторившись. Довольный собой вождь уже предвкушал позор певца, ведь мало кому под силу найти и сотню слов, дабы восхвалить безжизненную пустыню, раскинувшуюся на четверть Ангхейма. Однако в назначенный час поэт явился в ставку правителя и представил на его суд своё творение. И пел он так искренне, так чувственно, и так прекрасны были слова той песни, что слезы выступили на невозмутимом лице вождя, и сердце его сжалось от осознания величия и суровой красоты родной земли. И тогда остановил он певца на сто девятнадцатой строфе, поблагодарил, даровав золото и меха, и отпустил с миром, признав его божественный дар. Но поэт был пристыжен и отверг дары, ибо той самой последней строфы так и не написал, а всё потому, что даже Великому такая задача оказалась не по силам. Ибо Пустошь есть ничто.

* * *

Молодой человек поднял голову, привстав в стременах, и огляделся. Куда ни глянь, во все стороны до алеющего рассветными всполохами горизонта простиралась однообразная безрадостная картина – иссушенная беспощадным солнцем потрескавшаяся земля, рыжие громады крошащихся от дневного жара и ночного холода камней, лишь местами проглядывают чахлые кусты белой змеевицы, настолько сухой и жесткой, что ее листьями впору скоблить шкуры. Если человек приспособился жить в таких условиях, то и для этой твари нет ничего невозможного.

Вылазка оказалась удачной: в брошенном Братством приграничном форпосте помимо остовов пары забытых в спешке големов нашлось и кое-какое оружие – алебарды, клинки и даже мушкеты. Воины возвращались в ставку в приподнятом настроении, однако Хор-Тамын общих настроений не разделял – слишком уж грустные мысли каждый раз навевал на него этот пейзаж. Однако отказаться от участия в боевых вылазках он не мог, потому что считал своей священной обязанностью прививать воинам понимание, что молодой вождь такой же человек, как и они, но с большей ответственностью. «Истинный правитель не имеет права приказывать воинам, если не держал меча, не посмеет повелевать крестьянами, если сам не пахал землю» – так говорил Учитель.

Удивительно, как мудрые и могущественные лидеры Братства, создавшие из разрозненных провинций несокрушимое, казалось бы, государство, не сумели не только защитить землю от нашествия сил Дна, но и даже обеспечить такую простую вещь, как равные права для людей! Как так получается, что кочевники пустыни, поровну делящие запасы воды между вождем, дряхлой старухой и немощным калекой, понимают в справедливости больше, чем все эти почтенные мудрые мужи?

Хор-Тамын для себя на этот вопрос давно ответил. Он провел немало закатов, размышляя над словами Учителя и переосмысливая свои знания о жизни в Пустоши, и пришел к выводу, что истоки несправедливости в Братстве происходят от изобилия ресурсов. Сначала излишки благ достаются тем, кто считает себя высшими слоями общества, а затем это перерастает в социальное неравенство. Этими мыслями он немедля поделился с Учителем, но тот лишь посмеялся, заметив, что все куда сложнее, и во многих культурах лидерство и подчинение зарождаются вне зависимости от избытка или недостатка пищи и воды. Однако то, что Братство испорчено, а его высокие идеалы попраны, Учитель вынужден был признать. 

^{Хор-Тамын | Художник: Илья Абдрахимов}

* * *

Еще полчаса, и на горизонте должен показаться знакомый оазис, где отряд мог бы подкрепиться, напоить коней и переночевать. То самое место, где  совсем еще маленький Хор-Тамын с группой сверстников впервые встретил Учителя. Смешной и жутковатый старик бесцельно слонялся по Пустоши, ругаясь сам с собой на разные голоса, не обращая внимания на чужаков, пока те не отважились заговорить. Отшельник тепло отнесся к детям – это были первые собеседники за долгие годы одиночества и забвения. Не раз принимал он их в своей несуразной хижине, поил чаем и рассказывал невероятные истории о Зеленых землях. А затем, от скуки ли, или от необходимости передать накопленные знания, начал учить. Не магии, как быстро поняли разочарованные мальчишки, но чему-то более важному. Лишь Хор-Тамын осознал всю силу учений, которыми владел старик, и продолжал с интересом слушать рассуждения об основах государственности, справедливости и равноправии, даже когда остальные мальчишки забросили обучение. В сердце его с каждым днем крепло возмущение тем, как несправедливо устроен мир, и тогда же начал он осознавать свое предназначение.

Едва возмужав, Хор-Тамын с великим усердием принялся воплощать свою мечту о справедливости в жизнь: сначала, избранный вождем родного племени, он объединил кочующие по Пустоши группы в могучий каганат, насчитывавший несколько тысяч душ. И ни разу ему не пришлось применять насилие – прельщенные силой и мудростью правителя, люди сами склонялись перед новым вождем. Дальше были маги… Мудрые ученые, преступившие законы Братства, осмелившиеся заняться запретными искусствами, они стали изгоями среди людей, но не были приняты и искушенными в чародействе эльфами. Многих трудов стоило молодому человеку отыскать их разрозненные анклавы и убедить принять его сторону. Хор-Тамын дал им не только кров и защиту, он дал им уважение и ощущение равенства. Теперь в распоряжении кочевника была армия, способная дать бой и израненному зверю в лице Братства, и ордам нечестивых Сумраков. Однако все его успехи нисколько не впечатляли Учителя. Тот лишь безобидно подтрунивал над пылкими речами молодого вождя, и убеждал, что из его затеи не выйдет ничего хорошего.

* * *

Первые лучи пылающего алым огнем солнца наконец вырвались из-за окоема и разлились по бесплодной равнине. Хор-Тамын немедля разглядел вдали темное пятно далекого оазиса, и пришпорил коня. Воины последовали его примеру – никому не улыбалось оказаться под палящим солнцем без укрытия.

Юноша вновь погрузился в свои мысли, мысленно репетируя полное уважения и скромного достоинства обращение к наставнику, как вдруг пелену сковавшей Пустошь величественной тишины разорвал гомон далеких голосов со стороны оазиса. Кочевники замерли – в Пустоши не принято шуметь. Ни один житель пустыни не позволит себе роскошь говорить в полный голос – слишком много вокруг тварей, желающих полакомиться человечиной. Тогда что же это: чужаки вторглись в дом Учителя, или же очередной магический эксперимент вышел из-под контроля? Хор-Тамын подал знак спутникам, чтобы ожидали на месте, а сам спешился и, не таясь, как подобает Повелителю, двинулся к показавшемуся на горизонте жилищу наставника.

Авторы: Екатерина Толстова и Дмитрий Шуршалов

​

​