|
— Что будет с Лааром? — громко спросил Архааль. Чертог звенел и ходил ходуном от его голоса; стены дрожали, словно и впрямь были тонкими мембранами плоти внутри живого организма. — Ничего. Как всегда, будет темнота, — Йорда. Великая, неприступная, холодная. Ее телу — вот чему принадлежал Лаар. Принадлежал Чертог, жизнь Стражей и всё остальное. Ей и Бьомвилю. Они давным-давно срослись в пояснице, и их воля стала единой. — Много столетий вы копошились в этом мёртвом теле. От Лаара уже ничего не осталось. От тебя ждут маленькую формальность — поставить точку в длинной и глупой истории ваших сражений, поражений, смертей за уже мёртвую землю. Что будет потом? Потом мы дождемся прихода Хигарта. Прольётся много крови, и будто бы внезапно пробудится Уггуд. Но никакого Уггуда нет. Есть лишь хозяин старых копей, с которым у нас давняя сделка. Так было, так будет и так снова повторится. Так будет вечно — эта земля принадлежит нам. Мы тренируем лучших воинов в этом мире и затем пируем душами. Ты — ничто. И все вы — тоже ничто. Нет, ничего не будет после. Два часа шли по Бьомвилю Архааль и его спутница, чтобы, наконец, обрести правду у трона Йорды. Правда была жестока, сознание Архааля не выдержало её. Боль переполняла мальчишку, раздувала сердце, спазмы сжимали его вновь, он кричал, бился, как ребёнок. Но это не имело никакого значения. Для всех он остался героем. Культ архаалитов воспевает его имя. Имя мальчишки на устах у всего Лаара. Но знает ли кто настоящую правду? О том, как он упал и начал царапать пол, как звал на помощь, как смеялась над ним Йорда? Нет, никто не знал об этом. Никто никогда не узнает, что произошло в Бьомвиле. Как хищно улыбался Чертог его страданию. Как улыбалась Дейла. Она подползла к мальчишке и погладила его по голове. Затем зашептала на ухо: — Всё было известно с самого начала. Поэтому я пошла с тобой. Мы — слуги Стражей, мы храним вечность в целости. Иногда жертвуем собой или близкими ради великой цели. Прости, Йорда обещала мне и Афари вечность, если я пройду по твоему пути, — её холодный нож проник в грудь мальчишки. Он пытался сопротивляться, но тонкое лезвие давно ждало этой минуты. Лезвие, пропитанное любимыми болотными цветами Дейлы. Теми, которые собирал для неё Афари. Когда яд проникает в кровь, жертву уже нельзя спасти. Но даже если бы было иначе, никто в этом месте не желал спасения Архааля. Когда его тело остыло, Дейла поклонилась Йорде. — Призывай господина подземных царств. Жаль, никто не узнает, что именно она, Дейла, впустила в себя древнего духа, которого почитают и боятся как Уггуда, — того, кто любит совершать сделки в своих подземных хоромах. Она, вовсе не Архааль, провела ритуал. Это её сила подарила Лаар новому господину. Роль Архааля была ничтожна. Теперь он лежал с открытыми глазами и смотрел, как бьётся Чертог, будто холодное железное сердце. Его смерть замкнула вечное повторение судьбы. Лаар возложили на алтарь, через несколько лет удар размозжит его… Но пока, пока этот мир цел, имя Архааля покрыто отблеском славы, легенд и выдумок. Пока Лаар жив, эти недолгие годы, он намоленный идол… Пусты и печальны его мертвые глаза. * * * Когда Дейла провела ритуал, глаз Бьомвиля напрягся до предела. Вся кровь, прильнувшая к нему, казалось, пролилась теперь на Лаар концентрированным лучом, и всё, чего он касался, умирало. Мир был пронзён насквозь, и нельзя было с первого взгляда сказать, что изменилось в нём, а что осталось прежним. Густой серый туман накрыл ущелье и башню Тул-Багар. Касаясь живой ткани, он убивал её, а затем заставлял вновь оживать. Когда же Бьомвиль покинул орбиту, сквозь оставленную им брешь в обреченный мир ринулись разговаривающие на языке, что похож на шелест саранчи, демоны. * * * Долгий путь Теодориха в Соултрад не принёс императору радости. Сердце его навеки было повреждено событиями в ущелье. Чем стал он и чем он был — слилось; император Кира стал воплощением печали. Растаскано на кости и сытное медвежье мясо тело Фургота. Он и судьба его — забыты. Растёт Хигарт. Впереди у него долгий путь туда, где все завершается. В место, где рвется жизнь любого смертного. К старому маяку Бьомвиля, к башне Тул-Багар. Но пока он ещё маленький, а значит, сердце его радуется жизни. Дейла осталась бесславной вершительницей судеб Лаара. Шаггон — вот кому в этом вращении лжи и правды повезло больше прочих. Тёмная сторона, рожденная отлётом Бьомвиля, стала его новым царством. Рожденные здесь служили бестелесному духу и дарили ему раз за разом всё более сильные и молодые тела. И оставшаяся его вечность, как и вечность прошедшая, протекала в битвах. Ашуру ничего не оставалось, кроме как подчиниться судьбе, которую выбрал для него подземный господин. Ненависть и злоба к Дертаху опутывали вампира, но никогда более он не имел права признаться в них, и всю оставшуюся жизнь медленно сходил с ума. * * * Всё так же на болотах растут красивые червонные цветы. Их прикосновение останавливает сердца, даже столь самоотверженные, как то, что билось в груди известного под именем Архааль.
|
