На привал Кайна и Вилерм остановились у подножья приречного холма, утонувшего в густых зарослях вязов и ольх. Здесь было сумрачно и сыро. В воздухе звенели комары, вьюны и ежевика заплели подлесок, и через него приходилось прорубаться, как через джунгли на острове Маат.

Конечно, можно было бы подняться наверх, на вершину холма, и разбить лагерь там, на обдуве, под солнцем, но холм хорошо просматривался со всех сторон, и Вилерм решил не рисковать — в военное время два одиноких путника могут стать легкой добычей для первого же конного разъезда, причем совершенно не важно, чей это будет разъезд — расправа не заставит себя ждать. Обвинение в шпионаже в пользу противоборствующей стороны, дерево, веревка с петлей…

Так что лучше уж в зарослях, с комарами, но — в безопасности.

Забравшись в самую гущу ольховника, они остановились. Кайна кинжалом выкосила зеленую дурнину, Вилерм сгреб покрошенную зелень в сторону, вытоптал площадку и занялся костром. Когда огонь с веселым треском начал поглощать наломанные ветки, Птица Капитана недовольно сообщила из-под платка:

— Ой, ползет-ползет-ползет…

Кайна, в задумчивости нарезавшая солонину, вскинула голову.

— Кто ползет? Змея?

Вилерм, приладив над костром котелок, огляделся.

— Вроде нет, мой капитан.

В этот момент в траве что-то зашуршало.

— Точно — змея! — нахмурилась Кайна. — Наверняка ядовитая.

Поодаль послышался новый шорох.

— Похоже, их две, — Вилерм вытянул из ножен саблю, занес ее для удара и пружинистым шагом, пригнувшись, двинулся вперед.

Кайна воткнула кинжал в ствол дерева и тоже взялась за саблю — со змеями чем клинок длиннее, тем лучше.

Шорохи не прекращались. Теперь уже казалось, что со стороны реки через подлесок ползет как минимум десяток гадов.

— Капитан, — не поворачивая головы, сказал вдруг Вилерм изменившимся голосом. — Это не змеи, капитан… — Он сделал шаг назад, выпрямился и тихо добавил: — О боги…

Кайна вытянула шею, чтобы лучше видеть, но то, что выползло из травы к костру, заставило ее побледнеть и с трудом сдержать крики ужаса.

Это была человеческая рука, отрубленная чуть выше запястья. Живая, грязная, с ободранными в кровь пальцами, она ползла наподобие пятиногого паука, а следом за ней из-за ежевичных листьев появлялись новые руки и двигались, перебирая пальцами, следом за своим вожаком…

^{Кайна Наварро | Художник: uildrim}

*    *    *

Беженцы пробирались через лес третий день. Позади осталась разоренная деревня, растерзанный скот — и убитые люди. Ожившие мертвецы явились днем, почти в полдень, и только это спасло селян. Появись умруны ночью, застигни они людей в постелях — не выжил бы никто.

Старосте удалось вывести из охваченной кровавой вакханалией деревни почти половину земляков. Умруны отвлеклись, гоняясь за обезумевшими свиньями и коровами — мертвецам было все равно, кого рвать на куски, людей или скот; так беженцы сумели уйти от орды нежити.

Третий день, без еды и почти без воды, они брели через густые леса Присайя, а по пятам неотвратимо, как смерть, двигались умруны, ведомые лишь одной-единственной страстью — убивать живых.

Люди сокрушались, что не послушались беженцев из степных пределов, седмицу назад прошедших через их деревню. Напуганные, изможденные, они говорили о великой битве на юге, где сошлись армии Братства и подземников, о множестве оживших мертвецов, что шли туда на помощь Дну под водительством жестокой демоницы на черном коне, о сражении между мертвецами и эльфами, в котором умруны задавили зеленых массой, хотя воины из Чащ Примини и посекли великое множество нежити.

Еще беглецы рассказали на деревенском сходе, что после истребления эльфийского войска демоница бросила своих мертвецов и умчалась невесть куда, а умруны разбрелись большими ордами по окрестностям, разоряя и уничтожая все на своем пути.

— И к вам придут! — хрипели беженцы, торопливо запивая тыквенную кашу квасом. — И вас поедят. Уходите!

Но старейшины во главе со старостой решили тогда, что у страха глаза велики, а лес будет им защитой — авось мертвяки пройдут стороной. Деревня дорого заплатила за это решение, и похоже, что умруны еще не стребовали всей платы до конца.

*    *    *

В пустом трактире пахло мышами, прогорклым жиром и какой-то кислятиной. Кайна поморщилась, стукнула пустой кружкой о стойку. Из заднего помещения выкатился трактирщик в грязном фартуке и сером колпаке.

— Чего желаете-с? — угодливо изогнувшись, поинтересовался он, а крохотные масляные глазки тем временем цепко ощупывали гостей. Кайне сделалось гадливо — ее словно обыскали.

— Мяса, хлеба, овощей, вина, — коротко бросила она, повернулась и пошла к длинному столу, нарочно грохоча сапогами и задевая ножнами сабли о скамейки.

— Благодарствуйте за комплимент, но мы давно не держим вина. Не для кого-с. Здесь нет ценителей. Могу предложить пиво.

Кайна устало махнула рукой. Трактирщик масляно улыбнулся.

— Будет исполнено-с, — заверил он сладким голоском и неожиданным басом рявкнул куда-то в глубину трактира: — Эй, бездельники! У нас гости!

…В этот трактир, стоявший у пристани на излучине реки Сай, Вилерм с Кайной зашли спустя пару часов после неудачного привала у холма. Конечно, с одной стороны, это было опасно, но с другой — подобные заведения всегда были местом сосредоточения новостей со всей округи.

Трактир встретил их разрубленной вывеской, на которой с трудом читались буквы «У пристани», сломанными дверями, порушенной мебелью и черепками от посуды, неприятно хрустящими под ногами.

Пристанский сторож, полупьяный старик с дубиной и колотушкой у пояса, ничего не знал про отрубленные ползающие руки.

— Тама! — тряся бородой, махал он на трактир. — Тама все. Туда шагайте.

…Спустя несколько мгновений в зале появились задастые девушки с заспанными лицами. Они несли в руках стопки тарелок, каравай, обернутый полотенцем, кувшины с пивом и кружки. Одновременно в задних комнатах трактира застучали ножи — поварята нарезали овощи.

— Господ-с устроит свиная рулька по-кайнасски? — все тем же елейным голоском осведомился хозяин.

Вилерм, установив клетку с Птицей Капитана на соседнем столе и накрошив туда хлеба, повернулся к трактирщику и сурово спросил:

— А что, доброй телятины, копченого языка или на худой конец сыровяленой вырезки не найдется?

Хозяин всплеснул пухлыми ручками и затряс головой.

— Ох, господа путники, все же поедом поели дикари-то!

— Что еще за дикари? — не понял Вилерм.

Оказалось, что буквально утром по реке откуда-то снизу пришли пять длинных и узких кораблей, из которых выгрузилась ватага северян-биаргов. Ввалившись в трактир, они потребовали «лучшую жратву и любого пойла».

— А потом-с… — трактирщик горестно закатил глазки… — Это жуть, господа путники, настоящая жуть. Они били посуду, горланили песни. Обидели моих девушек, причем по несколько раз…

Кайна усмехнулась:

— Всякая девушка знает, зачем она идет работать в трактир.

Хозяин часто закивал:

— Так-то оно так-с… Только заплатили-то эти варвары за один раз!

— А, так они еще и заплатили?! — ухмыльнулся Вилерм. — И я подозреваю, золотом?

Трактирщик спрятал глаза, его пухлые ручки нырнули под передник. Кайне стало ясно, что биарги с лихвой покрыли все убытки, и хозяин трактира не остался внакладе.

— А скажи-ка нам милейший, — спросил тем временем Вилерм. — Куда они направлялись? Быть может, ты слыхал, как биарги обсуждали свои планы?

— Чего нет — того нет-с, — на этот раз трактирщик замотал головой из стороны в сторону. — Я понял только-с, что их главарь долго болел, недавно оправился от ран и случайно повстречал всю остальную ватагу…

Кайна и Вилерм переглянулись.

— Говорят, — наклонив голову, перешел на громкий шепот трактирщик, — что этот главарь — самый страшный головорез во всем Ангхейме. Когда он убивает кого-нибудь, то первым делом вырезает у мертвеца печень и жрет-с. Да-с, господа, вот такие у меня были гости-с. И как мы все тут живы остались — только Святые братья и знают. Вывеску-то видали-с как посекли? Звери-с…

— Рулька по-кайнасски! — весело пропела розовощекая служанка, и виляя оттопыренным задком, вынесла на двух руках блюдо с ароматным шипящим мясом.

— Ступай, любезный, — Вилерм жестом отослал хозяина. — Потом поговорим.

^{Вилерм | Художник: Андрей Липаев}

*    *    *

Развязка наступила на четвертый день погони — беженцы вышли из леса к реке и увидели, что находятся внутри речной петли, на своеобразном полуострове, со всех сторон окруженном быстрой водой.

Надо было валить деревья, налаживать переправу, но едва мужики взялись за топоры, позади послышался заунывный вой и треск веток под ногами у сотен умрунов — орда догнала людей.

Сперва все бросились к реке — переплыть, перемахнуть саженками бурный поток, но трое лучших в деревне пловцов, что первыми вошли в реку, не сумели добраться даже до средины — их затянуло в водовороты. Сай в верхнем течении славился своей бурностью и крутым нравом.

Увидев, что спасения нет, мужчины, женщины, дети — все закричали, сбиваясь в кучу посреди заливного луга. На миру и смерть красна — несколько самых отчаянных парней и взрослых мужиков с топорами, ножами, палками вышли вперед, готовясь подороже продать свои жизни.

Умруны надвигались — грязные, оборванные, нелепые и страшные этой своей нелепостью. Скрюченные пальца тянулись к живым, таращились бельмами слепые глаза, разевались изорванные рты.

— Мамочка, я не хочу умирать! — тонко закричал парнишка лет двенадцати, а мать, прижимая сына к себе, все пыталась закрыть ему лицо руками, защитить, прикрыть собой…

И когда между обреченными людьми и ордой умрунов оставалось не более трех десятков шагов, над рекой разнеслось могучее и тревожное пение рога. Из-за обрывистого берега вынеслись одна за другой пять узких, хищных снекк — борта раскрашенными черными и алым, с парусом скалятся волчьи морды, на мачтах рвутся и трещат на ветру треугольные, синие с золотом, флаги. Длинные весла дружно вспенили Сай, помогая ветру гнать корабли. Вновь запели рога и снекки со всего маха вылетели на луговину, шипя килями по сырой траве.

Они еще не остановили свой стремительный бег, а через борта уже сыпались с ревом могучие ратники в кольчугах и меховых плащах. Размахивая мечами и секирами, воины устремились на умрунов, выкрикивая неистовые проклятия.

Староста, и без того бледный, побелел еще сильнее и осенил себя обережным знаком.

— Биарги… Храни нас Святые братья Огеор и Омеор!

Северяне врубились в орду умрунов, как лесорубы — в подлесок. Их было не особо много, едва ли больше сотни, но в Ангхейме каждый знал — один биарг с секирой стоит десяти обычных воинов или трех десятков необученных крестьян. Северные варвары с самого раннего детства обучались воинским искусствам, закаляя плоть и волю всевозможными испытаниями и в бою им не было равных.

Когда в семье биаргов рождался мальчик, ярл и три колдуньи собирались вместе, чтобы распорядиться судьбой новорожденного. Если ребенок был хилым, слабым, больным или уродливым, его сбрасывали со скалы в бездонную пропасть Коррё — считалось, что так урод попадет на Дно и умножит количество живущих там отвратительных тварей. Если же мальчик был нормальным, колдуньи рыбьими костями и соком черной ягоды делали ему первую татуировку на плече — знак рода — и возвращали отцу с матерью. До трех лет маленький биарг жил в семье, а потом переходил в Общий дом, где его брали в оборот дружинники. С этого момента каждый день ему предстояло вставать на заре, поднимать маленькие и большие камни, пить воду из горного ручья, бегать по скалам, есть сырое мясо и учиться сражаться — сражаться, сражаться, сражаться — каждый день.

Неудивительно, что после такой подготовки биарги были самыми высокооплачиваемыми и желанными наемниками в любой армии Ангхейма! Но если правители высоко ценили северян, простые люди проклинали необузданную жестокость и страсть к разрушению, живущую в каждом варваре — считалось, что если в деревню на постой встала дружина биаргов, это хуже моровой язвы и нашествия саранчи.

Но сейчас, на краю гибели, селяне, конечно же, встретили северян восторженными криками. Биарги рубили умрунов, как мясники — свиные туши, от плеча до паха, разваливая живых мертвецов на части. Взмах секиры — и разбрызгивая вонючую слизь, на землю валятся половинки того, что когда-то было человеком, потом злой волей Яжури стало умруном, а теперь под честной биаргской сталью превратилось в шевелящееся полусущество — однорукое, одноногое, бессмысленное, жуткое, но уже почти не опасное.

В отличие от эльфов, в противостоянии с мертвецами биарги действовали намного эффективнее — они не тратили время на рассекание врагов на мелкие части, двигались быстро, чтобы умруны не успевали наброситься всем скопом, и постоянно следили друг за другом, прикрывая тылы.

Конечно, и орда умрунов, преследовавшая селян, была намного меньше той армии мертвых, что привела Яжури к эльфийскому стану, и без ее бича умруны сражались бестолково и неорганизованно, но все же победа далась биаргам дорого — несколько воинов оказались растерзанными нежитью.

Разрубив последнего умруна — живые мертвецы не умели отступать — биарги остановились. Трижды прокричав свой победный клич, они вернулись к снеккам и принялись сталкивать их обратно на воду.

Повсюду по луговине ползали, шипя и завывая, нелепые страшилища — ополовиненные умруны. Селяне испуганно жались к реке, многие плакали от пережитого ужаса.

Вожак биаргов, ражий детина с бородой лопатой, вытирая полукруглое лезвие исполинской секиры пучком травы, пинком отбросил с дороги корчащийся живой полутруп и подошел ближе.

^{Арлаф Сырая Печень | Художник: Степан Гилев}

— Эй! — прорычал он селянам. — Довольно вам стоять, как овцам! Берите топоры, ножи, пилы — все, что у вас есть — и доделывайте работу до конца.

Люди загомонили, мужчины и многие женщины полезли вперед. Они набрасывались на полутрупы, и мстя за пережитое, с криками рубили и кромсали шевелящиеся останки, превращая их в отвратительные бурые ошметки.

Староста приблизился к вожаку биаргов.

— О, почтеннейший воин, — заискивающе начал он. — Да будет мне позволено узнать твое имя?

Биарг хмуро посмотрел на старосту поверх бороды, но ничего не ответил, продолжая очищать секиру.

— Мы восхищены и поражены силой и мужеством наших спасителей, — продолжил староста. — Но нам совершенно нечем заплатить вам, почтеннейший…

— Плата будет такая! — прорычал бираг. — Научи своих людей держать в руках оружие. Упражняйтесь каждый день. Через год я приду и проверю, как ты выполнил мой приказ, старик.

Полюбовавшись зеркально блестевшей секирой, он сунул оружие в ременную петлю и закинул за спину. Снекки одна за другой сползали с берега. Биарги разбирали весла.

— Я все понял, — пряча улыбку, с облегчением закивал староста. — Мы будем упражняться…

— Я передумал, — вдруг объявил биарг. — Я долго был прикован к постели, исцеляясь от ран, и немного застоялся. Я сам займусь обучением твоих людей. Эй, Аггур, отбери-ка из этих дохляков человек тридцать парней покрепче. Они пойдут с нами.

Староста взвыл не хуже умруна.

— О, великий вождь, не обрекай нашу деревню на вымирание! Без юношей мы не сможем собрать урожай…

— Бабы новых нарожают, — отмахнулся биарг. — И гордись, старый дурень, что недоноскам из твоей деревни выпала честь войти в мою дружину! Это говорю я, Арлаф Сырая печень! Хэй-я!

И биарги дружно подхватили клич своего вожака.

— Хэй-я!!

Автор: Сергей Волков

​

​​