|
– Гномье рагу, дорогой Альгамбрус, готовится так: в сотейник с высокими бортами наливается немного растительного масла. Да, сотейник, если вы не знаете – это такая сковорода, у которой на дне есть выпуклости и, простите мой нильсоргский, впуклости в виде решетки или полосок. Так вот – в сотейник наливается масло, и он ставится на огонь. Пока масло нагревается, мы режем лук полукольцами, очень тоненько! – и блум мелкими кубиками. Блумом кайнасские гномы называют некий корнеплод, который у нас с успехом заменяется морковью… – начальник порта эрри Теафар улыбнулся, отчего его толстое лицо расплылось и сделалось похожим на морщинистую тыкву. Кондотьер в ответ лишь дернул узким ртом, продолжая наблюдать за приготовлениями врага к штурму. Подземники суетились вокруг десяти мощных дальнобойных катапульт, установленных на таком расстоянии, чтобы пушки форта не могли нанести им урон. Черный дым от горящих складов то и дело заволакивал угловатые сооружения и повозки с глиняными сосудами. В сосудах находился «ведьмин паштет» – пастообразная смесь, вспыхивающая от малейшей искры и способная полыхать долго и жарко. Поговаривали, что от горящего «паштета» плавились даже камни. Весь мол, ведущий к форту, был завален трупами воинов Темного лорда. Третий легион два дня пытался захватить непокорную крепость, но люди кондотьера Альгамбруса всякий раз успешно отбивали вражеский натиск. Этому в немалой степени способствовал узкий мол и отсутствие у Зул-Баала собственного флота. Вынужденный всякий раз атаковать форт только «в лоб», Третий легион сполна познал, что такое «регулярное военное искусство», а так же – как на деле применяются «Устав оборонной службы» и «Наставление по удержанию замков и крепостей в неприкосновенности». Надо ли говорить, что эти и другие сочинения военных теоретиков и практиков Ангхейма были настольными книгами кондотьера Альгамбруса на протяжении всей его жизни.
Наконец Темный лорд приказал оставить безуспешные попытки взять форт штурмом и в порт подтянули мощные катапульты. – Почтенный Теафар, вы сказали – «гномье рагу». Стало быть, это рагу из гномов? – спросил наконец Альгамбрус, разглядывая метательные машины в короткую подзорную трубу. – Наверное, правильно было бы назвать ваше блюдо «рагу по-гномьи», так? – Конечно, конечно, так. Вы, как всегда, правы, уважаемый Альгамбрус. Но моим детям больше нравится именно название «гномье рагу». Поэтому я его так и именую. – Вашим детям? – удивился кондотьер. – У меня четверо, – на этот раз улыбка эрри Теафара вышла грустной. – Я, слава священной козе Ма, успел третьего дня посадить семью на один из кораблей Братства, идущих на север, в Ваардам… Альгамбрус покосился на толстяка. – Отчего же вы сами остались? – Ну… – эрри Теафар вздохнул. – Я все же начальник порта. Как я могу бросить то, чем руководил столько лет? Конечно, воин из меня никакой, но сбросить пару камней со стены на голову какой-нибудь твари Дна я смогу, а это, согласитесь, уже кое-что. Кондотьер на секунду отвлекся, вспомнив, как три дня назад в порт прибежали мальчишки-оборванцы и принесли черные вести – полковник Таумс открыл ворота города и войска темного лорда вступили в Ниль-Сорг. * * * В порту, где и без того царила неразбериха, началась настоящая паника. Несколько торговых судов, стоявших под погрузкой, принялись спешно поднимать паруса, рубить швартовы и отчаливать. Докеры, маркеры, лоцманы, портовые босяки и всякий сброд, всегда околачивающийся там, где идет торговля и где есть чем поживиться, едва ли не штурмом брали уходящие корабли. Люди гроздьями висли на бортах судов, карабкались по канатам и оснастке, прыгали в воду. Кондотьер Альгамбрус приказал портовой страже не вмешиваться и отдал распоряжение сигнальщику трубить в рожок, созывая всех под защиту стен форта. Желающих нашлось немного. Порт опустел, на пирсах валялись тюки с товарами, мусор, бочки, куски парусины, прибой полоскал обрубленные причальные канаты. Последним из здания портовой конторы выкатился на коротких ногах эрри Теафар. Прижимая к пухлому животу сундучок с расписками, ведомостями и прочими бумагами, толстяк шустро промчался по молу к воротам форта. – Мы дали присягу Городскому Совету и будем драться, – сообщил ему Альгамбрус. – Я понимаю, – скорбно опустил глаза начальник порта. – И я с вами. Наступило напряженное ожидание. В порту стояла тишина, нарушаемая лишь лаем собак да хлопаньем флагов на ветру. Совершенно неожиданно из дверей закопченного кабака «Щупальце осьминога» вывалилась толпа пьяных биаргов. Пошатываясь, бородатые воины с изумлением таращили красные после многодневной попойки глаза на царящее повсюду разорение. Кондотьер Альгамбрус никогда не любил этих людей. Он профессиональный военный, выходец из семьи военных, превыше всего ценил дисциплину, верность долгу и особую воинскую выправку, которая и отличает настоящих бойцов от гражданских. Поэтому его подчиненные всегда были отлично экипированы, вооружены и беспрекословно подчинялись своему командиру. Биарги же чихать хотели и на долг, и на выправку, а слово «дисциплина» вообще было им неведомо. Они хранили верность лишь своим вождям и клятвам, данным по обычаям Удур-аша – на клинке, пившем кровь врагов. Северяне из дружины Арлафа служили Городскому Совету Ниль-Сорга в качестве морской стражи, а когда буквально накануне прорыва Тьмы их контракт закончился, осели в «Щупальце осьминога», пропивая и проигрывая заработанное. У Альгамбруса сразу прибавилось проблем – драки, дебоши, порча портового имущества, незаконные азартные игры – и иначе как «темными варварами» он биаргов не именовал. Заметив на стенах форта стражников, биарги нестройной толпой двинулись к крепости. По пути они горланили песни и хохотали.
Арлаф Сырая печень, на котором из одежды имелась лишь облезая шкура белого медведя – вожак биаргов после приснопамятной драки с эльфами несколько дней пил как не в себя, а потом вдрызг проигрался, спустив все свое имущество в кости какому-то ловкачу – несколько раз ударил обухом секиры в окованные железом створки ворот и зычно прокричал: – Эй, как тебя там… Альгамбрус, прах тебя раздери! Отворяй… ик! и растолкуй темным подгулявшим варварам, что тут, Тьма меня возьми, происходит? Кондотьер поднялся на стену и очень официальным голосом сообщил вожаку биаргов, что город взят войсками Темного лорда, форт готовится к осаде, а темные варвары могут убираться ко всем демонам Дна. – Да-а? – недоверчиво поднял косматую бровь Арлаф. – Слышь, кондор… кондитер… кондотьер! А ну отворяй свои проклятые ворота! Биарги будут биться на твоих стенах с… ик!… с этими, прах их раздери совсем, подземными уродами. В подтверждение его слов остальные северяне вскинули оружие и троекратно проорали боевой клич биаргов – «Удур!!!», заглушивший шум прибоя и все прочие звуки. Некоторое время Альгамбрус сверху вниз смотрел на разгоряченных воинов, раздумывая, стоит ли ему тратить слова на отказ или просто уйти со стены, потом поймал себя на том, что подсчитывает их число – биаргов было одиннадцать – и прикидывает, как использовать северян во время штурма. Тогда кондотьер спустился вниз, приказал открыть ворота и вытащил из ножен фамильный меч-скьявону с посеребренной гардой. Протянув оружие опешившему Арлафу, Альгамбрус коротко сказал: – Клянись на честной стали, что ты и твои воины будут выполнять все мои приказы. Громадный биарг посмотрел в холодные глаза кондотьера, вдруг протрезвел, с почтением принял скьявону, произнес древние слова клятвы и поцеловал клинок. Не прошло и получаса, как кондотьер Альгамбрус вновь стоял на стене над воротами, но на этот раз он беседовал со своим бывшим командиром полковников Таумсом. Полковник то и дел косился на застывший в начале мола строй подземников и Темного лорда, окруженного свитой, но был красноречив и убедителен. Мало того – полковник был прав, прав во всем – сила солому ломит, сопротивление бессмысленно, эта война – всего лишь бесцельное кровопролитие, власть меняется и не кондотьерам-наемникам судить, какая лучше, а какая хуже. В общем, Таумс легко уговорил бы Альгамбруса сдать форт, если бы не одно «но», которое перевешивало для кондотьера все остальные слова – полковник нарушил присягу. После этого для Альгамбруса он просто перестал существовать… * * * Вспомнив все это, кондотьер вновь покосился на толстяка. Эрри Теафар тем временем мечтательно закатил глаза. Он явно грезил о хорошем обеде. Альгамбрус хорошо понимал настроение начальника порта – за два с лишним дня, прошедшие с начала осады, в форте практически не осталось никакой еды. – Ну-с, продолжаю, – потирая пухлые ручки, проговорил эрри Теафар и зачастил: – Когда масло нагрелось, закладываем в сотейник блум, лучок и начинаем пассировать, то бишь обжаривать, а пока они там пассируются, переходим к мясу. Для рагу нужно взять не очень жирную шейку горного кабана, но в принципе вполне подойдет и обычная свинина. Режем мясо небольшими брусочками сантиметр на сантиметр и на полтора, и когда лук и блум запассировались, выкладываем мясо в сотейник и обжариваем на сильном огне, все время перемешивая – чтобы ничего не подгорело. Обжаривать мясо нужно для того, чтобы под корочкой в кусочках сохранился сок. М-м-м, милый мой Альгамбрус, вы только представьте – кусочки свинины с румяной корочкой… – Не отвлекайтесь, – сухо произнес кондотьер, наблюдая, как командующий катапультниками подземник в рогатом шлеме проверяет свои боевые машины. – Что там дальше в вашем рецепте? – Да, да, конечно, я продолжаю, – засуетился толстяк. – Следующий этап: уменьшаем огонь и минут двадцать тушим мясо под крышкой, затем берем пещерные грибы из расчета полкилограмма грибов на килограмм мяса и добавляем в сотейник. Если под рукой нет пещерных грибов, их можно заменить шампиньонами. Грибы с мясом тушатся еще двадцать минут, далее в сотейник добавляется корень любистока, это горный сельдерей, но за неимением его вполне сойдет и обычный, равнинный, сушеная петрушка, базилик – немного! – и перец. Дотушиваем минут десять – и рагу готово! Говорят, это блюдо особенно уважают при дворе царя Кайнаса Туррилла Ржавая Борода. – А еще говорят, почтенный, что царь Туррилл переметнулся на сторону Тьмы, – проскрежетал кондотьер. – Ну, любезный Альгамбрус, ходят слухи, что ваш родной Ливор тоже выступает в союзе с Темным лордом, – потупив глазки, тихо произнес эрри Теафар. Альгамбрус дернулся, словно от удара плети. – Я двадцать пять лет не был в Ливоре, – бросил он, убрал подзорную трубу в кожаный тубус и поднялся с каменного выступа. – И у меня, почтенный Теафар, давно нет Родины. Идемте вниз, они начинают. В подтверждении этих слов одна из катапульт, установленная у Дровяного причала, сделал пробный выстрел. Глиняное ядро со свистом пролетело над стенами форта и упало в море, подняв большой фонтан брызг. Автор: Сергей Волков
|
